Любовь, отогревающая сердца

Война может изуродовать тело, но не душу. Проникнутые состраданием, облагороженные ранней сединой, закаленные пережитыми ужасами, благородные и честные от природы люди вступают в мирную жизнь с неугасающим желанием творить и созидать. Ирина Добровлянская из таких. Уроженка Кемеровской области, она появилась на свет в 1922 году. Через пятнадцать лет осталась без родителей, а вскоре грянул 1941-й…

Ирина Всеволодовна встретила Великую Отечественную войну в Новосибирске. Тогда она училась на первом курсе педагогического института, жила в студенческом общежитии, мечтала учить детей русскому языку и литературе. До сих пор женщина отчетливо помнит раннее утро 22 июня, когда в их тесную комнатку забежала однокурсница.

— Девчонки, война началась! — быстро выпалила она и тут же убежала.

Сначала студентки подумали, что это злая шутка. Поверить в такое было невозможно. Какая может быть война, если во дворе мирно чирикают птички, тихо перешептываются пышные кроны деревьев, светит ласковое солнышко?! И все как всегда, как вчера, как неделю и год назад?! Они начали нервно пересмеиваться, осуждать неуместный юмор сверстницы и негодующе хмурить лбы. Но девушкам так и не удалось снять напряжение, все более сгущавшее воздух и мешавшее свободно дышать.

— Девочки, пойдемте в институт, — робко предложила одна из них. — Что-то страшно мне…

— Точно, там все и узнаем! — поддержали ее подруги.

В институте было многолюдно и шумно. Страшная весть быстро разнеслась по всему общежитию и собрала всех студентов вместе.

— Мы все были комсомольцами, — вспоминает Ирина Всеволодовна. — Преданные стране, партии… Первая мысль — идти на фронт, защищать свою Родину. Каждый из нас считал это своим долгом.

Подруги пошли в военкомат, но услышали только: «Ваше время еще не пришло. Когда Родина позовет, тогда и пойдете. А пока ваше место в тылу. Здесь тоже нужны сильные, молодые люди». Девушки вернулись в общежитие и продолжили учебу.

— Большинство мужчин забрали на фронт, — тихо рассказывает труженица тыла. — Люди стали грустными. Очень грустными… У всех была одна боль, один страх… Голодно было. Стипендии нас лишили. Благо, тетя деньги иногда высылала. По карточкам выдавали 400 граммов хлеба на сутки. Ни сахара, ни масла — ничего. В институте картошкой в основном кормили, почему-то мороженой. Иногда капуста была, тоже мороженая. Еще крупы. Праздник был, когда чебаков привозили. Тогда утром ели вареную рыбу, днем уху, а вечером кашу из них же.

В 1942 году здание института отдали под госпиталь, а учебное учреждение перевели в Томскую область. Тогда же младшему брату Ирины исполнилось 15 лет, и он пошел работать на военный завод под Бердском.

В 1943 году Ирина Всеволодовна окончила институт и по распределению попала в небольшую сельскую школу под Томском на место учителя русского языка и литературы, ушедшего на фронт. Но здесь она не отработала и года: бывший педагог вернулся в родное село по ранению.

— Меня хотели отправить в другую деревню, — продолжает рассказ наша героиня. — Где-то на Ильменке. Но я слышала, что там почва плохая, картошка совсем не растет. Тогда без еды страшно было остаться. Без картошки можно было умереть с голоду.

И молодая учительница отказалась. Вместо этого она устроилась в детский дом воспитателем. Сначала думала, что временно, пока место в школе не освободится. Потом поняла, что это и есть ее судьба.

— В наш детский дом эвакуировали детей из центральной России, — глаза пожилой женщины наполняются слезами. — Какие же они были страшненькие… У одного мальчика лицо обгоревшее, у другого руки нет… Каждый из них побывал под бомбежками, познал все ужасы войны, потерял родителей. Это было страшно. Они просыпались по ночам, плакали, кричали… Я их жалела, прижимала

к себе, старалась поделиться своей силой, своим здоровьем. И потихоньку ребятишки оттаивали, приходили в себя, начинали разговаривать и даже улыбаться. Любила всех, но больше всего к Юре Лушникову прикипела. Почему — не знаю. Хорошим он был, сердечным, но, как и все мальчишки, хулиганистым.

Добрым и отзывчивым был не только Юра Лушников, а все ребятишки. Они умели сострадать, чутко отзывались на любое доброе слово, льнули к каждому взрослому, видя в нем своих родных мам или пап. Еще эти дети были очень благодарными и умели радоваться мелочам: черному куску хлеба, теплу огня, мягкой подушке.

Детский дом был подшефным расположенного неподалеку военного городка. Солдаты частенько приходили к ребятишкам, общались, организовывали концерты, приносили сладости. Дети их очень ждали. Они не отходили от высоких сильных мужиков в военной форме, предано заглядывали им в глаза, цеплялись за шинели, гроздьями висли на крепких шеях. Кстати, один из этих шефов и стал впоследствии мужем нашей героини.

Когда началось строительство ОбьГЭС, детский дом снесли, а воспитанников распределили по другим учреждениям. Ирину Всеволодовну перевели в Барышевский детский дом. Там она и отработала 40 лет, сначала воспитателем, потом директором. Здесь росли другие ребятишки — познавшие тяжелую руку пьяного отца и злые оскорбления матери, озлобленные на весь мир и разучившиеся верить взрослым. Но в любви они нуждались ничуть не меньше, чем сироты, жестоко оторванные от тепла близких Великой Отечественной войной.

Все воспитанники Ирины Вячеславовны давно выросли, обзавелись семьями, нарожали детей, дождались внуков. Они смогли выстоять, окрепнуть морально и физически, стать настоящими личностями. И во многом благодаря своему первому воспитателю, сумевшему заполнить их обиженные, одинокие души любовью и теплом, вновь подарить им веру в будущее.

Маргарита Романова